Аэроторпеды возвращаются назад - Страница 31

Джонни Уолтерс подошел к Дику:

— Слушай, Дики, неужели это все, что он хотел сказать? Вряд ли стоило ради этого тебя вызывать.

Дик иронично ухмыльнулся:

— На языке командования это называется «личным поддержанием бодрости подчиненных». Однако все это мелочи. Просто старый генерал Древор хотел показать, что не забывает о нас. Но где же этот приказ?..

— Принимается, господин лейтенант, — ответил радист,

— ведь это шифр и его принимает автоматический записывающий прибор. Видите? — он показал на бумажную ленту, быстро выползавшую из аппарата, — если желаете, могу давать вам частями на расшифровку.

— Начнем, — проговорил Дик. — Джонни, давай сюда шифр.

Радист подавал ленту кусками. Джонни расшифровывал. Дик Гордон записывал. Получалось следующее:

«Ночью… начинается… артиллерийская… подготовка… наступления… всем… фронтом… ваша… часть… начинает… операцию… на… рассвете… цель… прорыв… держите… связь… штабом… этой… волне… сводки… давайте… каждые… полчаса… точное… направление… глубину… наступления… получите… отдельно… штаб… фронта …»

— Да, — аж присвистнул Джонни, — значит, опять?

Но Дик не ответил. Он аккуратно спрятал в нагрудный карман книжечку, куда записывал содержание приказа,

дал распоряжение радисту немедленно передавать ему курьером все поступающие приказы и сообщения и только потом сказал Джонни:

— Пойдем. Поговорим по дороге.

10. СОМНЕНИЯ ДЖОННИ УОЛТЕРСА

Еще час назад Дик Гордон был совершенно спокоен. Ему поручено командование этим участком фронта — хорошо, он будет командовать. Правда, немного странно, что генерал Древор назначил на это место молодого лейтенанта, имея богатый выбор опытных старших офицеров. Но это его дело — генерала Древора. Возможно, так случилось потому, что на этом участке главные операции должны были развивать творения Гордона — прыгающие танки. В конце концов, не это главное. Намного интереснее другая новость: генерал Ренуар вызывает Дика в штаб.

Там — сердце всего, там работает главный мозг всех операций. Здесь — наоборот, только старательное выполнение планов, разработанных где–то. Итак, снова к генералу Ренуару… Хорошо. Но настроение почему–то испорчено. Почему же?

Дик наконец понял причину и повернулся к шедшему рядом Уолтерсу:

— Теперь можем поговорить, Джонни. Что ты хотел сказать?

— Что эти радиообращения Коминтерна могут наделать нам неприятностей. Особенно в связи с мобилизацией. Ты же читал постановление?..

— Может, выскажешься определеннее? Просто скажешь, что ты — пацифист?..

Джонни Уолтерс сердито взглянул на Дика:

— Пусть даже и пацифист, мне все равно. Да, я не хочу войны. Но и без того дело яснее ясного. И вообще, я не понимаю тебя, Дики. Странно разговариваешь. Будто все время пытаешься играть в прятки. Зачем это?..

Невольно Дик Гордон улыбнулся: если Джонни Уолтерс, добродушный и всегда веселый человек, начинает ог-

рызаться, — значит, действительно накипело. А Джонни уже говорил дальше:

— Будто не ты всегда сам говорил о необходимости вести войну техническими средствами. О, я хорошо помню, как горячо и красноречиво ты доказывал: «Только машины, поменьше людей, да здравствует теория гениального генерала Фулера!.. Молниеносное нападение, машина уничтожает все преграды — и человеческие, и материальные, освобождает путь для других машин, разрушает все и приносит нам безусловную победу!..» Ведь так? Правда? Где же она, победа?.. Я не вижу. Мы лезем в окопы, будто на дворе какой–то 1915 год, а не наша эпоха механизированной войны. Я сейчас даже перестаю понимать, кто наступает, а кто обороняется. И наконец — эта мобилизация. Это же окончательный переход на старые способы войны. Тысячи, сотни тысяч солдат собирают в тылу, чтобы отправить сюда. Получается — окопы, получается — позиционная война?.. Но эти сотни тысяч солдат — ненадежный, сырой материал. Что с того, что они умеют стрелять и маршировать? Кроме этого, они еще хорошо умеют слушать. А большевики, насколько мне известно, ничуть не хуже умеют говорить. Ты сам только что в этом убедился. Итак…

Он на минутку остановился. Затем энергично сплюнул:

— И зачем я это доказываю? Ты и сам прекрасно все понимаешь, только притворяешься, будто тебе что–то непонятно. Ты знаешь, что такое большевистская агитация. Знаешь, до чего она доводила экспедиционные войска после Октябрьской революции, когда неосторожное союзное командование еще пыталось разбить большевиков с помощью обычных войск на севере и на юге России или как там, Советского Союза… Не получится ли так же и с нами? Что–то я не уверен…

Джонни умолк. Молчал и Дик. Они проходили по закрытому переходу, который вел в их квартиры, если можно было назвать квартирой небольшое помещение внутри центрального бастиона. За очередным поворотом прямо на них вылетел запыхавшийся солдат. Он подбежал к Гордону, выпрямился и, приложив руку к фуражке, доложил:

— Господин лейтенант, дежурный наблюдатель прислал меня доложить о каких–то непонятных перемещениях противника. Дежурный просит вас лично посмотреть.

— Хорошо, — коротко ответил Дик и обратился к Джонни:

— Очень прошу — спроси у радиста, не получил ли он указаний о направлении операции. Если нет, пусть вновь связывается со штабом, пока не получит. Как видишь, наша беседа опять, к большому сожалению, откладывается.

И он решительно повернулся, направляясь к наблюдательному пункту.